От пули, Маса, конечно, уклонился. Еще не распрямившись, выбросил руку, вырвал оружие, сделал ногой подсечку, и плохой человек бухнулся на колени.

Поскольку пуля ударила совсем близко от господина, Маса обернулся – и обмер.

Эраст Петрович сидел всё так же неподвижно, но на виске остался длинный ожог от пролетевшей вплотную пули.

В глазах у Масы помутилось от ярости.

– Буккоросу дзоооо!!! [1]  – взревел он, отшвырнув обрез.

Схватил негодяя, потревожившего мирный сон господина, за горло. Другую руку, сжатую в кулак, занес, намереваясь проломить подлому акуто его поганую переносицу.

Тихий, скрипучий голос недовольно произнес:

– Соннани сакэбу на [2] .

Не веря ушам, Маса оглянулся.

Глаза господина были приоткрыты.

– Дамарэ. Атама га итаи [3] , – сказал Эраст Петрович, щурясь.

Первый и самый важный долг в жизни человека – благодарность. Она прежде всего.

Поэтому сначала Маса поставил на ноги грабителя, сунул ему кошелек с червонцами и поклонился.

– Спасибо тебе, посланец доброй кармы… Куда ты? А твое ружье?

Последние слова были сказаны уже в спину улепетывающему разбойнику.

Ну и Буцу́ с ним.

Исполнив долг, Маса рванулся к господину. Тот еще что-то говорил, но слов было не разобрать, потому что, едва исчез бандит, снова заревела спекулянтка.

– Тише, дура! – прошипел японец, коротко обернувшись.

Баба послушно заплакала тише.

– Черт, какой яркий свет, – пожаловался господин, хотя свет был совсем тусклый. – Ничего не вижу, слепит. Но я слышу, что плачет женщина.

Говорил он хрипло, будто у него заржавело горло. Маса осторожно потрогал пальцем след от пули. Пустяк, даже волдыря не будет. Может быть, после всех сеансов Чанга-сэнсэя не хватало только одного последнего прижигания?

– Я хочу знать, почему плачет женщина, – тихо, но твердо сказал господин.

– Это единственное, что вы хотите знать? – осторожно спросил японец, вспомнив предупреждение профессора Кири про нарушение интеллектуальных функций.

Фандорин поморгал, слегка тряхнул головой.

– Нет. У меня много вопросов. Всё какое-то… странное. Но сначала нужно помочь даме. У нее, должно быть, случилось несчастье.

– Жизня моя пропала, – громко и глухо сказала баба, вдруг подняв голову. – Я удавлюсь. Право слово, удавлюсь.

– Эраст Петрович Фандорин, – представился ей господин. – Прошу прощения, что сижу. Почему-то не могу подняться. И вижу вас неотчетливо… Что с вами случилось, сударыня?

– «Сударыня», – хмыкнул наверху матрос. – Сударыни с сударями нынче все удрапали. Кто поспел…

Маса молча показал кулак, и невежа заткнулся. Слава богу, господин, кажется, не расслышал этих слов, иначе у него возникли бы вопросы, отвечать на которые было пока рано.

– Обокрали меня, – пожаловалась тетка новому человеку. – Кто-то из этих вот иуд. – Показала рукой вокруг.

В ночи что-то запыхтело, вагон качнулся, поехал.

– Мы в поезде. В купе, – сказал господин и опять встряхнулся. – Но в купе не бывает столько людей.

Он стал считать, разговаривая сам с собой:

– Мы двое. Дама, которую обокрали. Смуглая барышня. Двое мужчин почему-то на багажных полках. Священник. И… – Вгляделся в противоположный угол, где филателист надевал вновь перевернутую шинель. – …И исключенный гимназист.

– Откуда вы взяли, что исключенный? – удивился тот.

– У вас петлицы без пуговиц и фуражка без герба.

– Мозгами поехал. Кто сейчас с орлами ходит? – прошептал подросток. Маса и ему показал кулак.

– Господин, вы перестали заикаться, – сказал он, покашливая. От волнения сжималось горло и ныло сердце.

– Это потому что я сплю. Во сне я никогда не заикаюсь, – объяснил Фандорин. – Впрочем, неважно. Дамам надо помогать и во сне. Что у вас похищено, сударыня?

– Иголки! Почти целый фунт! В мешочке! Ууу!

С полки свесился матрос:

– Нечего было зявиться. Реви теперь.

– Иголки. Вместо багажа матрос, – без удивления произнес Эраст Петрович. – Какая чушь. – И терпеливо обратился к тетке, должно быть, считая и ее сонным видением. – Мне часто ночью снятся какие-то нелепые преступления, которые я непременно должен раскрыть. И я их всегда раскрываю. Вы ведь перестанете так громко плакать, если иголки найдутся? Они какие, железные?

– А какие еще, – прогнусавила баба, всхлипывая. – Золотые, что ли?

– Не знаю. Во сне всё бывает. Кто-нибудь из купе выходил?

– Неа… – Спекулянтка встрепенулась. – Ваша правда, товарищ! Их всех обыскать надо! Пускай ваш азият всех общупает!

– Товарищ? – Господин посмотрел на Масу, будто ожидая и от него какой-нибудь фантазийной выходки. Маса тоже глядел на господина во все глаза. И вдруг с силой ущипнул себя за толстую щеку: испугался, что, может, это он уснул и пробуждение Фандорина ему примерещилось?

Эраст Петрович сам себе кивнул, словно соглашаясь подчиняться правилам причудливого сновидения.

– Обыскивать мы никого не будем. У нас нет на это полномочий от судебной инстанции. К тому же среди присутствующих барышня. Но против дистанционного досмотра никто, надеюсь, возражать не будет?

– Против чего? – подозрительно спросил матрос.

Яша сказал:

– Шмонать себя не дам ни по-какому. Без мандата – хрен.

Маса встал, внимательно посмотрел на того и на другого. Возражений больше не было.

– Все согласны, господин.

– Прекрасно. Надеюсь, мой ферроаттрактор при тебе?

– Конечно. Он всегда со мной, – ответил Маса без колебаний, но сильно забеспокоился. Он понятия не имел, что такое ферро…трактор, но подрывать надежду умственно зыбкого человека было никак нельзя.

– Что это – ферроаттрактор? – спросил гимназист.

– Очень сильный магнит. Он бывает нужен в расследованиях, когда на месте преступления требуется найти какие-то мелкие металлические предметы – например, пистолетную гильзу. Сейчас мой ассистент проведет ферроаттрактором по одежде всех присутствующих, не касаясь тела. Если кто-то спрятал на себе 400 грамм железных иголок, они зазвенят. Маса, покажи, как это работает. Начни с меня, чтобы никому не было обидно.

Взгляд господина, устремленный на японца, был несколько мутен, но тверд. Маса немного подумал и торжественно извлек из-за пазухи брусок размером с два спичечных коробка, бережно завернутый в тряпицу.

Поднял, показал всем. Стал водить рукой вокруг Фандорина. Вдруг рука словно сама собой дернулась и прилипла к нагрудному карману куртки, видневшейся через раздвинутое покрывало. Японец вынул оттуда металлическую расческу, которой ежедневно восстанавливал фандоринский пробор.

– Теперь ты.

У Масы брусок сначала присосался к груди – японец вытащил и показал всем, но прежде всего священнику, нательный крестик, объяснив:

– Я в крещении раб божий Масаил.

Бритва М.Сибаты (на правах рекламы)

Потом чуткий прибор потянулся вниз, к сапогу. Под голенищем оказалась бритва. Ею Маса по утрам брил господина, а один раз, недавно, на ночной улице, зарезал глупого налетчика.

– Наука, – уважительно молвил батюшка. – Ну-ка, а меня испытайте.

– Ой, что это? – внезапно воскликнул гимназист. – Вот, смотрите.

Он присел на корточки, утонув в тени – свет лампы так далеко вниз не доставал.

– Что это вы башмаком прикрываете? Отодвиньте ногу, – сказал гимназист девке и выпрямился. В руке у него был мешочек с иголками.

– Мой! Мой! – завопила тетка, вскакивая. – Целы, целы родименькие! Уууу!

Примечательно, что рыдать она не перестала, просто плач из горестного стал радостным. Сразу же, еще не отрадовавшись, она влепила соседке затрещину.